Капитан маленького рыболовного сейнера мало интересовался своими пассажирами. Гораздо больше его заботило то, почему сбоит система GPS, и он то и дело вынужден править курс по компасу и карте. Да и чертово радио работает с перебоями, и катеров береговой охраны почему-то не видно…. Не спроста всё это! Может, опять снимают Президента, которого застукали в Овальном кабинете с секретаршей? Или кризис какой-нибудь? Или террористы?
«Нет, – подумал капитан, – если бы случилось что-нибудь серьёзное – береговая охрана бы была, и не просто была – а носилась бы тут в утроенном составе! А мы видим обратную ситуацию – её нет вообще! И GPS толком не фурычит. Значит, понятно: в стране опять случилась какая-то несущественная хрень, какой-то сбой по вине политиков или технарей, а раз так, значит, это будет чего-нибудь стоить, и опять, как всегда, будут виноваты нелегальные эмигранты, которым и придётся, в конечном счёте, за эту политическую (или технологическую) хрень расплачиваться. Ведь, по всеобщему мнению, во всех бедах Америки виноваты нелегалы, и только они! Ну ещё – русские, конечно, но русских-то тут нет!»
Придётся расплачиваться за этих «умников» и ему, скромному капитану маленького сейнера. Кубинцу. Нелегальному эмигранту. И похоже, расплачиваться придётся сразу по прибытии домой: в этой стране виноватых находят быстро…
«Хотя, скорее всего, – продолжал размышлять капитан, – в этой хрени виноваты эти двое, что стоят на носу моего корабля и беседуют, глядя в океан. Какого черта их понесло в море именно в такой день и час, когда не работает ни связь, ни система позиционирования, ни радио, когда, одним словом, ничего не работает. Ведь неспроста это?»
Впрочем, капитан вскоре оставил эти мысли: тугой конверт с деньгами, на которые можно было запросто купить не только ещё один такой сейнер, но и много чего сверх того, лежал у него в кармане и приятно грел душу. Какая ему разница, в конце концов, куда и зачем едут эти двое и вся та толпа, которая спит сейчас в каютах? Побыстрее отвезти их в указанное место и побыстрее вернуться домой – вот какой должна быть задача!
Успокоив таким образом свою не особенно больную совесть, капитан расслабился. Они шли в открытый океан на полном ходу уже больше часа, и тонкая полоска американского побережья почти слилась с горизонтом. Капитан достал дешёвую сигарку и закурил, вмиг заполнив рубку вонючим дымом. Контролируя направление, скорость и расстояние, сверяя своё местонахождение с периодически включающейся GPS-кой, он нет-нет, да и поглядывал на тех двоих на носу: всё же интересно, о чем это можно так долго говорить?
***
– Так кто же вы, Гудвич? – спросил Чарли Грубер, щуря глаза, слезящиеся от отражённого водой яркого солнца. – На кого вы работаете?
– На себя, мистер Грубер, на себя! – ответил Гудвич. – В нашем мире все мы работаем на себя, а кто-то более умный или более сильный использует эту нашу способность – работать на себя – в своих интересах!
– И в чьих же интересах вы работаете на себя? – вновь спросил Грубер.
– Увидите… – загадочно ответил Гудвич и стал смотреть на воду.
Нос сейнера то поднимался над невысокими волнами, то плавно опускался. Волнение было небольшое. Дул лёгкий ветер и светило солнце. Водяные брызги, преломляя солнечные лучи, образовывали мимолётные радуги. Берег за кормой был едва виден, впереди был только океан и после многомесячного сидения в лаборатории Чарли Грубер с наслаждением вдыхал полной грудью чистый просоленный воздух.
То ли потому, что не давили больше на сознание стены и потолок, то ли потому, что упал с души груз забот за несуществующий теперь уже Новый Мир, а может быть – просто от созерцания безграничного океана вокруг, но в сердце Грубера вновь возвращалось ощущение бесконечности, простора, неисчерпаемости – ощущение, которое всегда жило в нем, и которое он полностью растратил лишь в последние месяцы: во время отчаянной борьбы за Бестерленд, борьбы с существующим миром за мир лучший.
Грубер с нескрываемым удовольствием вдыхал ядрёный морской воздух, и печаль его уменьшалась, словно выдуваемая из закоулков души этим солёным ветром – извечным и верным спутником отчаянных авантюристов и смелых путешественников.
– Я вижу, эта морская прогулка идёт вам на пользу, мистер Грубер, – съязвил Гудвич, глядя на безмятежное лицо Биг Чака, на котором вот-вот ожидался восход улыбки.
– Да, мистер Гудвич, спасибо вам за неё! – ответил Грубер и наконец улыбнулся. – Не пора ли возвращаться?
– Вам нельзя возвращаться, мистер Грубер! – задумчиво ответил Гудвич. – Вас немедленно уничтожат. Вы теперь – самый большой враг этого мира. Настолько большой, что нигде, ни в каком уголке Земли вы не сможете построить свой собственный дом! С сегодняшнего дня вы на этой планете живёте нелегально. Вы – нелегал, Вы – UADC!
Грубер усмехнулся.
– Я чувствую, конечно, мистер Гудвич, всю силу вашей неприязни ко мне…, но мне кажется, вы несколько перегибаете палку, выдавая желаемое за действительное!
К удивлению Грубера, Гудвич вдруг совершенно искренне обиделся на него за эти слова и, помолчав немного, только буркнул в ответ:
– Увы, мистер Грубер, я только передаю вам то, что слышу по радио. По старому доброму средневолновому радио. Не верите – послушайте сами.
И он передал Чарльзу маленький наушник, из которого раздавался какой-то злой клёкот. Всё это время, оказывается, Гудвич не терял связи с миром, одновременно разговаривая с Грубером и слушая новости по радио. Чарли приложил к уху чёрную пуговицу наушника и… замер.
«… Чарли Грубера и компании «Индисофт». По сообщениям информационных агентств, глава компании Чарльз Арчибальд Грубер покинул Кампус и скрылся с группой учёных. Сейчас его местонахождение устанавливается. Поиски участников мега-заговора против человечества продолжаются не только на территории Соединённых Штатов.
Президент США лично обратился к правительствам всех стран с просьбой не предоставлять международным преступникам политического убежища, как в явной, так и в скрытой форме. Более того, Президент настоятельно требовал принять все меры к поиску и задержанию каждого члена преступной группировки в случае его тайного появления на территории какой-либо страны. Он подчеркнул, что преступления, совершенные Грубером и его сообщниками по своей опасности для человечества не идут ни в какое сравнение даже с крупнейшими террористическими актами «Аль Каиды», так как, даже не будучи реализованным до конца, заговор учёных «Индисофта» принёс неисчислимые бедствия народам всех без исключения стран. Это, подчеркнул Президент Соединённых Штатов, настоящее преступление против цивилизации, и виновные в этом должны понести самое суровое наказание!»
Грубер отвёл наушник и недоумевая, посмотрел на Гудвича. Тот ответил красноречивым взглядом: «А я что говорил?» и передал Чарльзу карманный радиоприёмник. Грубер снова вставил наушник, и стал слушать, время от времени переключая радиостанции.
«Как мы уже сообщали, обвальное падение курсов основных валют и одновременно резкий подъём цен на нефть вызвали невиданную ранее панику на всех крупнейших мировых биржах что, в конечном итоге, привело к их закрытию…»; «…чтобы понять последствия почти полного прекращения финансовой деятельности ведущими странами мира, представьте себе поезд, полный пассажиров, который вдруг внезапно остановился на полном ходу…»; «…в крупнейших мировых столицах наблюдаются многочисленные вооружённые столкновения между полицией и горожанами, многие из которых в один миг потеряли всё. Восстановить порядок пытаются армейские подразделения, во многие города вошла тяжёлая бронетехника…»; «…многочисленные жертвы с обеих сторон. Пожарные не успевают фиксировать очаги возгорания. В ряде районов отключены электричество и вода…»
А затем – сухие цифры и голые факты: аварии, катастрофы, самоубийства, грабежи, человеческие жертвы… Обессиленный Чарли Грубер привалился к огромной носовой лебёдке. Он часто дышал, от его безмятежного состояния не осталось и следа. Он вдруг словно воочию увидел, к чему, в конце концов, привела его попытка реализовать Мечту о Новом Мире, чего в действительности он добился, создав цифроклонов и построив свой Бестерленд.
***
Мир, реальный мир, получив страшнейший удар в своё самое болезненное место, оглох, ослеп и онемел, и сейчас, стоя на коленях, мокрый от собственной мочи и слез, качался взад-вперед, воя от дикой боли, и от затмившей всё на свете бессильной злости – самой дикой злости на свете, состоящей из ненависти и страха. Он очухается, этот мир, встанет с обмоченных колен, и, собрав всех обозлённых и обиженных в безликую, одуревшую от жажды мести толпу, примется разрывать на части каждого, кто хоть в чем-то будет ему не по нраву.
А ведь ещё несколько дней назад всё было так безмятежно…
– Видит Бог, я не хотел… – прошептал Чарли Грубер.
– Никто не хотел, мистер Грубер! – равнодушно ответил ему Гудвич. – И тем не менее, случилось то, что случилось. И, мистер Грубер! – Гудвич повернулся и заглянул Чарли прямо в глаза. – Ничего этого не было бы! Ни-че-го не было бы, если бы вы не захотели и в этом, и в том мирах поставить себя над всеми, уподобившись самому Господу! Найдите в себе мужество признаться в этом, мистер Грубер!
– Нет, Гудвич! – тихо возразил Чарльз. – Просто за две тысячи лет люди так и не стали лучше: они до сих пор готовы распять того, кто приносит им спасение. Они до сих пор не готовы к лучшей жизни. Они по-прежнему – звери, наделённые умом лишь для того, чтобы ещё более изощренно уничтожать себе подобных. Я не угрожал человечеству, я хотел изменить его, дать ему бессмертие, подлинную свободу, радость творчества. Пусть это были бы не совсем люди, но разве форма играет роль? Нет, Гудвич, нет, вы неправы! Я не угрожал человечеству. Я просто пришёл слишком рано…
– Ой, как драматично! – притворно застонал Гудвич. – Только не надо сравнивать себя с Христом! Признайтесь сами себе: просто ведь хотели по-тихому стать бессмертным властителем мира избранных и делать там всё по-своему! Так ведь? Так, так, не спорьте – я вас хорошо изучил! А раз так – то чем вы отличаетесь от любого древнего или средневекового кровожадного тирана? Ничем. Вы даже нелегалов приказывали убивать, совсем как царь Ирод – хотели иметь полностью управляемую цивилизацию. И ведь именно поэтому ваш план с треском провалился: ведь не бывает предсказуемых подданных и предсказуемой истории, – и история, и подданные всегда непредсказуемы! Так что – не надо разыгрывать из себя великомученика! Всё, the end: колесо истории сделало полный оборот: вы преследовали нелегалов в Бестерленде, а теперь сами стали нелегалом на Земле. А здесь-то, на Земле, пострашнее будет: здесь и боль, и страх, и смерть…. Здесь вам не Бестерленд, здесь нельзя вырезать сектор чувств!
– Я не сравниваю себя с Христом, Гудвич, но вы…, вы, несомненно – Иуда! Вы из-за каких-то мелочных интересов предали и продали всё то хорошее, нужное и ценное для человечества, что создал я! Зачем вам нужно было запускать в Интернет программу цифрового клонирования? Зачем вы воровали у меня важнейшие результаты работы? Какую цель вы преследовали? Ведь вы и именно вы обратили мои благие намерения в ад для человечества! Вы и этот мерзавец Мэлвиз!
– И ещё дважды мерзавец Вульф! – равнодушным голосом добавил Гудвич.
– Вульф? Так данные Мэлвизу предоставлял Шелдон Вульф? – для Грубера это было уже чересчур – он, похоже, сегодня получил слишком много неожиданной информации. Голова его вновь поникла, взор погас. Уставясь в одну точку, Грубер прошептал: – Вульф. Шелдон Вульф!
– Да, мистер Грубер, Шелдон Вульф и Алан Мэлвиз стали причиной этого дурацкого штурма, разрушительное эхо которого прокатилось по всему миру. Слышите, мистер Грубер: Вульф и Мэлвиз…, а не я! Я только помог…
– Да какая разница! – прервал его Грубер. – Вы, Мэлвиз или Вульф! Вы – такой же разумный зверь, как и они…, как и все! Вам хотели дать в руки волшебный жезл, символ бессмертия, а вы искали способы как удобнее гвоздить этим жезлом друг другу по головам! Разве не так? Или вы будете оправдываться тем, что только выполняли свой долг, свою работу? Нет? И будете сто раз правы! Вы, Гудвич, из тех, кому не нужен прогресс, не нужна истинная цивилизация. Потому что за многие тысячелетия развития человечества все эти гудвичи, мэлвизы, вульфы, вся ваша каста училась только жить за счёт других, а значит – убивать, убивать, убивать…
– А-а! – протянул Гудвич – Так мы, оказывается, и к разным кастам принадлежим? Стало быть, вы, мистер Грубер, ещё и фашист?
– Я…, я отказываюсь говорить с вами, мистер Гудвич. – рассеяно проговорил Грубер. – Скажите лишь куда вы нас везёте?
– Идти на этом судне нам ещё до-о-лго… – задумчиво проговорил Гудвич, глядя куда-то далеко вперёд, словно видел что-то за горизонтом. – Так что от разговора вы зря отказываетесь! Когда ещё такой случай выпадет: просто и искренне поговорить. Хотя, вы, американцы, искренне говорить не умеете – всё преследуете какие-то свои интересы, да чужие выискиваете! Шахматы сплошные, а не разговор, тьфу, черт…. Нет в вас, в американцах, души…, расчёт один, чистый, продезинфицированный расчёт… – Гудвич помолчал мгновенье, и добавил на каком-то непонятном языке: – Потому и городите свои бестерляндии, цветные революции, демократии – всем на беду, мать вашу: денег да мозгов – как у дурака махорки, а души – нету. Ни грамма нету, ни на грош!
Грубер удивлённо (в который раз уже) посмотрел на Гудвича, так резко сменившего и тему, и тон, и манеру, и... язык разговора.
– А что такое душа, мистер Гудвич? – осторожно спросил он. – Что это такое, по-вашему?
Гудвич вдруг резко повернулся. Глаза его блестели.
– А хрен его знает! – громко сказал он на том же непонятном языке. – Да и если я тебе стану объяснять, да растолковывать, ты ж всё равно ни бельмеса не поймёшь, интеграл ты долбанный!
Грубер смотрел на собеседника широко раскрытыми глазами.
– Простите, мистер Гудвич, я ничего не понял. Я не знаю этого языка. Не могли бы вы то же самое повторить по-английски?
– По-английски? – повторил Гудвич по-английски и продолжил снова по-русски: – Нет. По-английски, брат, так не получится! Музыка языка не та! Не та музыка, понимаешь, чертов америкос?
Раздраженный Гудвич замолк, отвернулся от Грубера и стал смотреть на волны.
– Мистер Гудвич, – спросил ошарашенный Грубер. – Вы... – русский?
И он почему-то сразу вспомнил того парня из Питерсберга, с которого началась вся эта история. Тот, когда находился в сильном подпитии, тоже называл всех «америкосами»...
Гудвич не ответил. Он помолчал немного, а затем спокойно сказал по-английски, протянув руку вперёд:
– Дельфины, мистер Грубер, видите? Большая стая дельфинов впереди. Хороший знак!
Чарли Грубер посмотрел вперёд и увидел, как из океана по одному и по двое грациозно выпрыгивают красивые и гибкие тела.
К сейнеру, стремительно скользя в прозрачной воде, плыли дельфины.
Продолжение:http://proza.ru/2025/10/26/1096